За это время я узнал еще кое-что новое. Например, о личной жизни ярэлья и взаимоотношениях в спике…
Если бы я рос, как обычный миранец, то, конечно, узнал бы об этом раньше. Но подробности о моей личной жизни известны не всем. И моим ужасно наивным – с точки зрения миранца – вопросам не удивляются только Барс и Солар.
Например, оказывается, хумраны между членами спики – дурной тон. Поэтому я только один и видел – между Мэрдоном и Хамметом. А у них, оказывается, старые счеты!
Но это правило не относится к ярэлья. Обнаглевшего или зазнавшегося парня ставят на место без проблем – несколько хумранов подряд выдержать нелегко, а когда вся спика встает в очередь, это и вовсе ад.
Меня, правда, так не дергают – наши любят, а вукоилевские остерегаются. Остуса тоже не трогают, а вот Кохип… Под конец его даже Мьята пожалел, а ведь ему от этого засранца больше всех доставалось. Но три десятка хумранов – это не шутки! Парень под конец был похож на кусок студня, только икал. А уж отработок себе обеспечил на месяц вперед! Теперь ему ужасно хреново, народ у Вукоиля совершенно безжалостный.
Я только сейчас понял, как же мне посчастливилось оказаться в нурах в маленькой спике и под началом мудрого внимательного Барса, который меня щадил и сдерживал сокланников. Мальчуганам, взятым в Тогземи, так не повезло. Они совсем неопытные, мне их жалко до ужаса. Малыш, с которым Вукоиль забавлялся, когда меня трахали Солар и компания, потом плакал ночью.
Барс в эти отношения не вмешивается. Он только напомнил, что новые нуры еще не привыкли к жизни в спике, и с ними надо аккуратнее. Но это предупреждение предназначалось ярэлья – то есть Кохипу, Корку, Остусу и мне. Я видел, как вукоилевские обращаются с новичками – бесцеремонно, но осторожно. По-моему, у дайнов и тем более эретов это правило вбито намертво. Сунну может говорить, что они мучают нуров, но я не видел, чтобы кому-то из младших намеренно причиняли боль, если, конечно, речь не идет о наказаниях или тренировках.
Тренировки жесткие, да. Меня, кстати, припрягли к этому делу, я обучаю младших обращаться с псоргатой. И еще фехтую со старшими. Учусь себя контролировать во время транса, и уже кое-что получается.
Я наконец-то начал различать новеньких. Им всем по четырнадцать. Пятеро типичные миранцы, крепкие, высокие и уже мохнатенькие, а еще один - полукровка из Арну. Очень смуглый, кудрявый, а кожа гладкая, волосы только в паху и чуть-чуть под мышками. Ему, как и мне, «повезло» - старшие предпочитают безволосых. Бедный арнус от кавалеров отбою не знает. Он еще и невысок, мне по плечо, и его вечно лапают другие нуры, а ему от них не вырваться.
Трое из новеньких – близнецы. Они очень рады, что попали в одну спику. Эменэ им завидует: у него был друг, с которым они вместе росли, но их разлучили: его выбрал Вукоиль, а тот пацан остался в крепости. А я, когда гляжу на эту троицу, сразу вспоминаю Гвидо…
Если б я тогда не обнаглел, если бы Тэм не решил меня наказать, если бы Барс на меня не повелся… Сто штук этих «если бы»! Что бы я делал сейчас? Изнывал от жары в полевом лагере под Сьиксом? Тренировался с тосирой и слушал ехидные подначки? Пытался под общий ржач взвести арбалет? Мне даже ногой с упора его не натянуть.
Как писца меня использовать вряд ли кто бы рискнул – почерк у меня убойный, как однажды выразился в сердцах мастер Фидио – «словно пьяная куропатка наследила».
Так что я не жалею. Я просто тоскую.

- Тукворд, пойдем, - кивает мне Вукоиль и вроде бы невзначай касается пальцами моей щеки.
Последнее время мы с ним словно бы танцуем в паре. Он касается меня, я как бы не замечаю. Он смелеет, я ускользаю. И все время, постоянно, чем ни занимаясь, я чувствую на себе его неотрывный взгляд.
Мне нравится его дразнить, очень. Расплата обещает быть жестокой – по жизни Вукоиль такой же бешеный, как Солар, просто лучше умеет держать себя в руках.
Он смотрит. Прикасается. Дышит мне в затылок.
Я иногда позволяю себе любоваться им, а ему – заметить мой взгляд. Боги, как он подбирается! В зрачках вспыхивает желтый огонь, и я не в силах отвести глаз…
Солар, замечая наше противостояние, смеется:
- Смотри, Такку, доиграешься! Съест тебя Вукоиль!
Я тоже думаю, что съест…

- Ту-у-укво-о-о-ррррд!..
Ах, как он хорош! Хищник… Вокруг нас образовывается кольцо пустоты – нуры расползаются из опасной зоны. В таком состоянии Вукоиль готов схватить любого из них и проделать с бедолагой все то, чего не может сделать со мной…
Не может. Пока. Не может, но очень хочет. Ах, как хочет, с ума сходит! И я смотрю в эти звериные глаза и схожу с ума – вместе с ним…
Наверное, я скоро сдамся. Невозможно терпеть это противостояние, дышать воздухом, наполненным его страстью, и оставаться спокойным… Невозможно даже делать вид, что спокоен, я-то знаю, каков Вукоиль, а ведь тогда он был лишь слегка разгорячен хумраном!
Наверное, еще не сегодня… может быть даже не завтра… но очень скоро я сдамся…
Кажется, Вукоиль читает эти мысли в моих глазах, потому что напряжение сменяется предвкушением.
Он победил.
Я склоняю голову.
- Тукворрррд…
Сейчас он уже не рычит. Он мурлычет.
А мне страшно.
Он это видит.
Он доволен.
- Тукворррд…
Псоргата падает из моих рук. Ее поднимает Солар. Уфизур перехватывает у Вукоиля учебный тэрон.
Они уводят нуров, которых должны были тренировать мы. Вукоиль смотрит на меня. Я смотрю на него.
- Такку.
- Да…
Вукоиль катает в усах улыбку. Его руки, жаркие ладони, ложатся мне на плечи.
- Такку.
Ну все, мне конец.

К чему я никак не могу привыкнуть, так это к ранним подъемам. Кавалькада движется ровным шагом – как тут не задремать? Но Солар и Вукоиль не позволяют добрать недосып в седле, они подпирают меня с двух сторон. Стоит прикрыть глаза, и их руки начинают гулять по моему телу, а в уши с двух сторон вонзается горячечный шепот:
- Такку, детка… такой гладенький, нежный…
- Иксийская шлюшка… бесстыдник… нравится тебе?..
Я уже не обижаюсь. Вукоиль не стремится меня унизить, его это просто возбуждает. Нуры тоже перестали съеживаться от его «комплиментов».
Открываю глаза. Мои «мучители» тут же убирают руки – но не ухмылки с морд. Глядят хищно, облизываются… С недавних пор им очень нравится меня дразнить.
И раскладывают меня они теперь на пару. А это, знаете ли… Их и поодиночке-то нелегко выдержать, а уж вдвоем – чистое убийство.

Прямо перед нами двигается компания молодых дайнов. Мэрдон травит очередную байку:
- Как-то четверо гетов собрались на пирушку. Поели, попили, накурились, с рабами порезвились, лежат и млеют. И разговоры ведут медленные, степенные, томные…
- Почему у девочки две дырки,  а у мальчика всего одна? – ржет Мьисэк.
- Не-е-ет… Почему у мужчины зубов три десятка, а член всего один… Непорядок, верно? Вот было бы наоборот!..
Хохот.
- Представляю себе такого ежика! – фыркает Фэнот Красная Белка из спики Вукоиля.
- И пошли они к богам, - продолжает Мэрдон, - попросить, чтоб исправили этот недостаток…
- Боги их не отпинали?
- Слушай дальше. Пришли они сначала к Асититу – творец, как-никак, лучше в этих делах разбирается… Тот послушал, да и турнул прочь. Идите, говорит, и без вас дел навалом…
Народ дружно хохочет. Я эту байку уже слышал – старый анекдот.
- Тогда геты двинули к Фотутру. Бог мудрости, глядишь, и посоветует что… Ну, он им посоветовал не позориться, раз мозгов не хватает…
Мьисэк опять ржет. Задыхаясь от смеха, пытается  выдавить из себя комментарий. Тут Солар и Вукоиль одновременно цапают меня повыше коленей. Я взвизгиваю, а они смеются и лапают меня между бедрами.
- А что, Такку, был бы у тебя не один член…
- Лучше бы вторая попка!
- Идите, идите, - бурчу я, - ты в пень, а ты лесом!
В результате нарываюсь на очередные «ухаживания». Так что когда они выпускают меня из объятий, Мэрдон уже подходит к концу байки.
- … и решили они тогда у Динето попытать счастья. Уж богиня-то любви должна заценить!.. Явились, изложили. А Динето как раз была не в духе – мужа поймала со служанкой. И как представила она – у супруга тридцать членов, и на каждом по молоденькой девчонке сидит…
Дружный ржач перекрывает его слова.
- Топнула она ногой в сердцах и как рявкнет: «Да валите вы к вэрьху, извращенцы!!!»
- И чего… пошли?
- Тут земля разверзлась, и провалились геты в подземелье, во тьму. А как очухались да проморгались, смотрят – и впрямь перед ними вэрьх! Клыки скалит, ухмыляется…
- Вот так, - подмигивает Вукоиль, обнажая зубы в зловещей усмешке. С другой стороны скалится Солар. С этими двоими никакого вэрьха не надо.
- Струхнули геты. Но делать нечего, выложили свою просьбу дрожащими голосами… Вэрьх призадумался. Идея, говорит, неплоха, да непроста, тут подумать надо… Вы, мужики, подваливайте недельки через две, глядишь, и сладится дельце…
- Сладится, а? – Солар щиплет меня за попку. – Сладится дельце, Такку?
- Как наши геты эти две недели прожили, думаю, объяснять не надо, - продолжает рассказ Мэрдон. – Дрожали, бледными тенями ползали. Известно ведь, какую плату вэрьх берет. Ну ладно, время истекло. Очутились они вновь под землей. Видят – сидит вэрьх, весь замученный, мешки под глазами с кулак, и по всей пещере листки перечирканные разбросаны. Услышал он их, голову поднял. Мужики, говорит, помилосердствуйте! С одним зубом проблем нет, тридцать членов я тоже худо-бедно распихал, а вот куда две корзины яиц привесить, ума не приложу!
Последние слова тонут во взрыве хохота. Мьисэк ржет так, что валится грудью на шею лошади.
Тут Солар и Вукоиль щекочут меня за бока. От неожиданности я дергаюсь, конь фыркает и скалит зубы. Жеребчик Вукоиля шарахается в сторону, а сам он заваливается набок… Нет, удержался в седле. Смеется:
- Ай, Такку! Тебя даже лошади ревнуют!..

Если раньше старшие смотрели на меня, как на лакомое блюдо, то после посвящения Сунну все изменилось.
Теперь даже Солар с Вукоилем не так бесцеремонны, как раньше. Не стаскивают с коня, как нура, а помогают спешиться и: «Такку, можно?»
И еще: до недавнего времени я и не задумывался о деньгах. Что тут думать – у меня их и не было. А относительно добычи пусть у Барса голова болит, он старший в спике.
Оказалось – ничего подобного. Половину всего захваченного получают кланы и армат, четверть делится между членами спики, а остаток мой. Вот так.
А добыча очень и очень нехилая. Кони хорошие… потом, несколько рулонов паутинного шелка, серебряные украшения, камни драгоценные, неограненные еще, видно, с приисков. Золото, конечно… и рабы, пятеро пацанов в возрасте нури – то есть, с четырнадцати до семнадцати. Все геты, все перепуганные до смерти. Они, правда, в имущество не входят – сразу же попали в нуры. Вукоиль знает гетский, он так с ними переговорил, и эти  пятеро сразу на все согласились. Я так думаю, они бы на что угодно согласились, потому что Попсукст уже успел показать свою натуру, и эти ребята… Короче, они были счастливы, что их не убьют и не будут пытать, а что до остального – вроде как и неважно.
Асиу ходит за мной хвостиком. Смешной такой… Правда, другие нуры стали меня побаиваться, и Корк с Кохипом тоже. Ладно, не больно-то и хотелось, вот Остус и Сунну… то есть, Сунир Черная Куница – это дело другое. Но Асиу забавный. Ведет себя, как оруженосец. Я его не прошу, я и сам могу зашить куртку и начистить сапоги, но ему это нравится. Утром, такой подтянутый, бежит ко мне через лагерь, ведет коня… мордочка гордая, счастливая… 

- Такку, можно?
Барс, улыбаясь, подставляет ладонь под мою стопу, помогает спешиться, а потом подхватывает на руки и целует. Смеется, опускает меня на разостланный плащ, ложится рядом и начинает щекотать за бока. Я хихикаю и пытаюсь откатиться, но Барс притягивает меня ближе и закидывает ногу на бедро.
- Поймал! – смеется он и запускает пальцы мне под рубашку. Ага, придавил так… не больно, но и не повертишься. Пытаюсь отвести его руки, но Барс словно бы даже не замечает моих усилий.
- Маленький… ласковый… ай, Такку, боишься щекотки? Боишься, боишься… пощекочем… и животик пощекочем…
Я разражаюсь визгом, потому что слова у Барса с делом не расходятся. Хохочу и дрожу в его руках, а Барс наклоняется и целует меня – сперва в уголок рта, потом его губы накрывают мои, а руки, оставив в покое мой живот, движутся выше… шероховатые подушечки пальцев теребят мои соски… не могу удержаться от стона, и язык Барса проникает в мой рот… меня захлестывает горячая волна удовольствия... плыву, барахтаюсь, тону… и когда эрет отрывается от моих припухших губ, с некоторым удивлением обнаруживаю, что штаны болтаются у лодыжек, ягодицы стиснуты в жарких мужских ладонях, а наши с Барсом члены сладко трутся друг о друга…
Старший делает несколько быстрых движений – и вот я уже опрокинут на спину, мои ноги обхватывают мускулистую шею, а между ягодиц неуклонно вторгается могучий член…
Пальцы Барса то щиплют мои соски, то бродят по бокам, то забираются в подмышки… Сопротивляться я не могу, но если бы даже мог – не стал бы. Барс знает, как сделать мне приятно, и он это делает, и я так его люблю… ммм… ааахх!..

- Что со своей долей будешь делать, баловник?
Барс улыбается, его большая горячая ладонь ложится мне между лопаток. Придвигаюсь к нему ближе и чувствую, что одного раза старшему маловато, и скоро он снова опрокинет меня на спину.
- Не знаю… не думал об этом, правда.
- Подумай, - ладонь смещается вниз по хребту, задерживается на пояснице, а вторая собственнически тискает ниже… да, Барсу хочется еще.
- Подумай, Такку… подумай, солнышко… - пальцы находят дырочку, и я сладко выгибаюсь… ммм…
А правда, что я могу сделать? Оставить себе коня… нет, лучше пару… немного золота…
Тут ход мыслей обрывается, потому что Барс переворачивает меня на живот, между бедер вторгается колено, потом второе, и мои ноги неумолимо раздвигаются. Ягодицы обжигает поцелуй, щетина слегка царапает нежную кожу, а жаркий влажный язык подбирается к колечку… Барс любит так делать, а я схожу с ума, когда он делает так!..

- Ну что, решил, как с добычей поступишь?
Издевается он, что ли? Как я могу думать о чем-то, кроме его сильных рук, обнимающих меня, его больших волосатых ног, между которыми я сижу по-гетски… Кроме его умелого языка, властных губ, ласковых карих глаз?
- Та-а-акку?
Хорошо бы отправить домой. Только я не знаю, можно ли это – между нами полстраны… А вообще, было бы здорово!.. Тэм, наверное, сообщил папе, что меня… что я уехал с миранцами… а не он, так Гвидо… представляю, что дома делается. У нас в Хону про миранцев какие только слухи не ходят!
Папа, небось, в ярости по потолку бегает, старшие братцы обсуждают, чему я такому новенькому научился, ржут, как жеребцы…
И тут в ворота входит караван… Семья за кошельки и во двор – торговцы в нашу глухомань редко забираются... А ведущий к отцу: вы есть будете Боритэр Спитриль, отец Тукворда Спитриля? Эй, лентяи, разгружай!
И снова к папе: ваш сын… воинская добыча… мужество и мастерство… Папа стоит и только глазами хлопает, потому как мысленно меня уже проклял и из рода выставил (но только мысленно: папа нас любит независимо от поведения). Братцы челюсти пооброняли в снег, сестренки… ну, женщины в такие минуты соображают по-другому, они уже один тюк развязали и прикидывают, на сколько платьев этого шелка хватит, и сколько можно выручить, если продать остаток…

- Такку размечтался, - смеется Барс, поглаживая мой живот. Тихонечко попискиваю, но старший не торопится меня щекотать. Это он просто намекает, что ждет ответа на вопрос.
- А можно вот так?.. – начинаю я прояснять ситуацию.
Оказывается, можно. Только не так, как я напридумал – сьиксским караваном, а через армат. Арматы по всему материку разбросаны, на севере тоже есть. В конце каждого сезона по арматам и крепостям проходит элитный конвой – только эреты, причем самые крутые. Сопровождают женщин, которые занимаются торговлей и снабжением. Еще везут маленьких нури в крепости и девочек-подростков, кого передают в другие арматы.
Вот с этим конвоем можно отправить мою долю. Довезут до ближнего к нам армата, а там известят папу, чтобы приехал и забрал.
Так, наверное, даже лучше.  Сьиксские караваны не очень надежны. То их разбойники ограбят, то сам ведущий разбойником окажется… А про миранцев хоть и болтают много, но в нашей честности даже геты не сомневаются…
Эээ… а сам-то я кто теперь? Хонут или миранец?
- Ты миранский иксь! – смеется Барс и ерошит мне волосы.

А мне казалось, я проду выкладывала...
Исправляюсь.
Но, вообще-то, сюжет упорно скатывается в ваниль.

Утром выяснилось, чего вожатый с ума сходил. Пропал один возница – вместе с половиной груза. Барс и старшие два часа вытряхивали из разбойников сведения. Оказалось, тот парень был с бандой заодно, а когда ТАМ НАЧАЛОСЬ, они попрыгали в седла и прихватили с собой, сколько могли унести.
ТАМ НАЧАЛОСЬ – это разбойники так говорили. До меня не сразу дошло, что именно они имели в виду…
Тем не менее, вожатый хочет, чтобы мы вернули похищенный товар. Типа: «Вы охраняли, но не уберегли, платите неустойку!» Барс предлагает в качестве неустойки взять весь его караван. Сьиксец малость бледнеет и теряет наглость. Теперь он готов заплатить нам, лишь бы разыскали украденное… Что-то ценное было в тех вьюках, очень ценное, раз он даже готов идти на конфликт с миранцами.
Барс не хочет делить спику. Хоть у нас и много народу, но края здешние опасны. Во-первых, геты, а кроме того – древние руины, где по ночам творится всякая вэрьховщина. А у нас куча нуров, что снижает общий боевой уровень.
Вожатый настаивает, налетает на Барса таким толстым петушком, руками машет… Оп-па! Да дело не в товаре, вэрьх с ним… Девчонку похитили! Карибанскую княжну! Вот это да, вот это мы вляпались…
Да, карибаны не будут разбирать, кто прав, кто виноват. И вожатому горло перережут, и на спику наедут. Года два назад уже было такое, только южнее. Там клан похищенной девицы такую политику развернул, что эти места даже мирные геты стороной обходят. Попсукст, и тот бросил кормушку и на север перебрался.
Если не вернем красотку, спика окажется вне закона. Да-а, приключеньице…

Старшие совещаются не очень долго. Решено выделить небольшой отряд, который будет преследовать разбойников. Спика доведет караван до ближайшей миранской крепости и там будет ждать. Вожатый не очень-то доволен, он побаивается миранцев в таком количестве, но карибаны – угроза посерьезнее.
Отряд преследователей возглавляет Вукоиль, и он тут же начинает подзывать, кто идет с ним.
- Солар Снежный Тигр!..
Солар ухмыляется и встает рядом с командиром.
- Снидьюс Черная Куница!..
Это правая рука Вукоиля, конечно, он берет его с собой.
- Сьимаран Пятнистый Олень!..
Сьимаран, помимо того, что боец классный, еще и говорит по-карибански.
- Фэнот Красная Белка!..
Этот тоже из вукоилевских, лучший боец с тэй-до среди них…
- Сэмогвих Огненный Волк!..
Сэмогвих довольно щерится, выходя, Вукоиль делает паузу:
- Тукворд Снежный Тигр!
Меня берут?! Меня, ярэлью?!
- Давай-давай, Такку, не стесняйся, - смеется Солар. – Давай, лунный дракончик, нам пригодятся твои коготки!
- Какой он лунный дракончик, когда он целый стальной ветер! – ухмыляется Вукоиль. – Иди, Такку, седлай коня! Пусть их «ТАМ» начнется тут!
Коня мне уже подводит Асиу, я благодарно касаюсь его курчавых волос. Малыш расплывается в белоснежной улыбке, глаза светятся обожанием… Стоп. Мне еще одно дело предстоит сделать.
Нахожу Тими, старшего из тогземских близнецов. И как можно более сурово сообщаю ему, что если они вздумают доматываться к Асиу в мое отсутствие…
Продолжать не нужно. Тими резко бледнеет и принимается меня заверять, что они и не думали… что они никогда… и вообще я не так все понял…
Ага, я не так понял. Это мне пригрезился тот злой шепоток на привале. Нет уж, пусть усвоят, с кем будут иметь дело в случае чего.
- Такку… - Остус обнимает сзади. – Ты там не делай глупостей, ладно?
Старшие уже в седлах. Остус целует меня в щеку и шепчет:
- А за мелкого не бойся. Я присмотрю…

Сэмогвих – следопыт. То, что я не замечаю, для него – как на ладони. Мы спешим по следу разбойников. Сэмогвих говорит, сейчас они мчатся, вылупя глаза, бегут, как от вэрьха. «Сейчас» - это значит здесь, на этом участке дороги.
- Ага, вот теперь пришли в себя, пожалели лошадей…
- Идут шагом…
- Ссорятся, похоже…
- Упс… одна лошадь лишилась седока… Ищем тело!
Тело находится буквально в двух шагах. Они даже не попытались спрятать – закинули в кусты. Это парень из каравана, который навел разбойников.
- И карибанку вез он, - заключает Сэмогвих. – Значит, так: здесь они поняли, во что вляпались с этой девицей. Покарали виновного и двинулись дальше. Деву потащили с собой.

Самое противное во всей этой ситуации, что мы упрямо забираем в сторону руин. Непонятно, зачем разбойники туда поперлись, место уж больно нехорошее. В таких развалинах любит селиться всякая дрянь, вроде гигантских псаксов или огненных дзурр, а некоторые очевидцы клянутся, что и самого вэрьха видали. Россказням насчет вэрьха я не очень доверяю, у страха глаза велики, но вот на дзурру мой папа лично охотился, и у него даже есть доспехи, сделанные из ее панциря…
Вскоре становится понятно, что руин нам не миновать. Вукоиль собирает всех в кружок и подробно объясняет, как себя вести, чтобы не отправиться на встречу с богами раньше времени.
- Прежде чем пройти между любыми двумя камнями или деревьями, осмотрите проем между ними. Внимательно и с разных ракурсов. Паутина псакса выглядит как радужная пленка, на солнце она слегка поблескивает.
Странное дело, папа уверял, что в псаксову ловушку можно вляпаться только ночью, и то спьяну.  Мол, ее видать за полет стрелы.
- Дзурра бьет огнем только прямо перед собой, но на дюжину шагов. Перед тем как харкнуть, она воняет, так что… принюхивайтесь, парни, целее будете! Хотя эти твари обычно встречаются южнее, но все равно, чем вэрьх не шутит…
- И высматривайте наших разбойничков. Такку, я на тебя надеюсь. Ты у нас на опасность живее всех реагируешь… Солар, а ты приглядывай за Такку, чтобы нашего малыша какая-нибудь дрянь не схарчила…
Вукоиль треплет меня по щеке, окидывает взором нашу маленькую спику…
- Готовы, парни? Вперед!

Папа был прав насчет псаксов. Паутинные нити толщиной в палец заплетают ближайший проем, на них поблескивают вязкие капли клея. Только слепой не заметит… но Сэмогвих, наш следопыт, тупо прется прямо в ловушку.
- Стой, ты что, рехнулся?! – хватаю его за ремень. Сэмогвих останавливается.
- Такку, что?
- Паутина же!
Дайн поводит головой из стороны в сторону. Глаза его округляются.
- Ну, Такку, ты зоркий! Вукоиль, здесь гнездо! Что делать?
- Ничего, проходим мимо. Псакс не тронет, если не дергать нити. Такку, раз ты самый глазастый, будешь впередсмотрящим.
Я еще несколько раз замечаю паутинные ловушки. Дзурр не видно, и слава богам. Хотел бы я знать, что здесь было в старые времена. Из построек уцелели только каменные арки, сейчас занятые псаксами, да разрушенная поверху стена, вдоль которой мы сейчас пробираемся. Здесь все заросло удильником и низкой плотной шипицей, так что даже я вижу, куда шли разбойники. На ветке шипицы висит обрывочек сине-белой пестроткани, какую делают карибаны. Значит, мы на верном пути – это те самые типы, за которыми мы гонимся, и девушку они тащат с собой.
Стена неожиданно заканчивается. Теперь видно, что она огораживает полукруглый дворик с колодцем посредине. Здесь все расчищено и посыпано золотистым песком, на котором четко видны следы.
Следы. Несмотря на жаркий день, у меня мороз подирает по коже. Разбойники натоптали только по краю, они бросили у стены часть добычи – тюки так и остались лежать. А от стены к колодцу тянутся две цепочки следов. Одни узкие, маленькие, почти детские – это карибанка. Другие – в два раза больше, очень четкие… птичьи.
Птичьи следы. Гигантские птичьи следы. К горлу подкатывает горький комок, я с усилием сглатываю.
Все знают детскую сказку – как вэрьх прикинулся человеком, чтобы жениться на красавице Гвирут. И как она его разоблачила, потому что он забыл подправить собственные следы…
Все знают – вэрьх ходит, как птица.

Мы снова идем подземным коридором. Этот длинный, конца ему не видно.
Впрочем,  «мы идем», это сильно сказано. Я еду на руках у Вукоиля, а он вполголоса рассказывает мне, что миранцы знают об этих древних местах.
Оказывается, миранские спики уже не раз исследовали развалины. И спускались в колодцы. А вот что там происходило… Некоторые выходили на поверхность не там, где спускались. Некоторые возвращались ни с чем. А некоторые вообще не возвращались. Их тела, расплющенные и залитые кровью, находили потом в пустых залах.
Из всех этих экскурсий выяснилось следующее: если появляется «Пятирогий» - ни в коем случае не провоцировать его на агрессию. Лучше всего вообще не двигаться. Те, кто сталкивался с ним и уходил живым, говорили: появляется, скрипит, давит, потом исчезает.
Больше всего меня сейчас беспокоит то, что мы, наверное, выйдем из колодца в незнакомом месте. А как же Снидьюс? Он ведь остался ждать нас в развалинах! И долго он будет там сидеть? И что подумает, когда мы не вылезем?
Да и спика, если на то уж пошло… У Барса могут быть неприятности из-за этой пропавшей девы… И Остус будет волноваться… И малыш Асиу…
Внезапно Вукоиль останавливается и замолкает. Я слышу, как Сьимаран – он шел первым – что-то басит на незнакомом языке самым дружелюбным тоном. Ему отвечает высокий напряженный голос, в котором проскакивают панические нотки.
- Нашлась пропажа, - шепчет Вукоиль и неожиданно прихватывает губами мочку моего уха.
Мы все стоим и ждем результата переговоров. Слова непонятны, но и так нетрудно догадаться: Сьимаран объясняет девчонке, что мы хорошие, а она пищит: «Не подходи!» или что-то в этом роде.
- У нее нож, - поясняет Вукоиль, - и она готова к броску. Сьимаран тянет время, чтобы подобраться поближе, тогда он сможет выбить клинок. Она видела, как мы забавлялись с нурами, и уверена, что от нее всем надо того же.
Отчаянный крик, звон железа по камням… Снова крик, истошный, панический, звуки борьбы, бормотание Сьимарана… Жалобный плач, переходящий в рыдания.
- Все, идем, - улыбается Вукоиль.
В этом зальчике ощутимо светлее. Выход из колодца виден сияющим пятном наверху. Сьимаран держит на руках подростка примерно моего телосложения, тот уткнулся носом ему в шею и тихо всхлипывает.
- Ей всего тринадцать, - сообщает он вполголоса. – Разбойники собирались ее изнасиловать, а потом сбросить в колодец.
- Ур-роды, - чеканит Сэмогвих, каменея скулами. – Такку, здесь невысоко. Сможешь подняться сам?
- Лучше не рисковать, - вмешивается Солар. – Вукоиль, хочешь, я понесу малыша?
- Сам справлюсь, - бурчит Вукоиль и крепче прижимает меня к себе.

Девочка немного пришла в себя. Нас с ней будут поднимать на руках – точнее, на спине. Сьимаран и Сэмогвих плетут из ремней что-то вроде сетки, чтобы малышка не выпала. Солар с Вукоилем готовят такое же для меня. Фэнот уже ушел вверх, на разведку. Здесь и правда не очень высоко, он быстро вылез. И смешные мышки-бабочки тут не гнездятся.
Фэнот кричит сверху… Оппа! Вот это прошлись Нижними Путями! Через полстраны… Мы в Сьиксе, у самой карибанской границы. Девочка почти дома.
Сетка получилась удобная. Я могу даже не держаться за плечи Вукоиля. Задираю голову: Сьимаран идет выше, карибанка таращит глазищи… Совсем маленькая на спине старшего, как куколка. Улыбаюсь и машу рукой, она тоже машет, но тут же, застеснявшись, отворачивается.

Наверху вечер, но еще светло. Девочка выбралась из сетки и сидит на коленях, прислонившись спиной к стенке колодца. Здешний город почти совсем разрушен, даже арок целых нет. Оно и к лучшему – псаксов тоже не видать.
Вукоиль снимает меня со спины, но вместо того чтобы поставить на ноги, перевешивает на грудь Солару. Тот ухмыляется, целует меня в макушку и щекочет под мышками. Взвизгиваю и прижимаю руки к бокам, но Вукоиль тут же вздергивает запястья, перехватывает ременной петлей, и мои бока открыты для щекотки, чем они оба тут же пользуются.
Карибанка приходит в себя от моего визга и хохота. Испуганно вскакивает, но ее перехватывает Сьимаран и что-то поясняет ласковым тоном, а она дрожит и смотрит на меня перепуганными глазищами.
- Вукоиль, Солар, хватит! Мэдар боится.
Они неохотно отпускают меня. Вукоиль подталкивает к девочке:
- Поболтай с ней. Объясни, что к чему, а то я себя вэрьхом чувствую…
Как, интересно, я с карибанкой разговаривать должен, она по-мирански не бум-бум? Подхожу к ним, присаживаюсь. Девчушка смотрит на меня своими глазищами и что-то щебечет.
- Ее зовут Мэдар, вторая дочь Ихатции Ридропы от его третьей жены Митмании.
- Меня зовут Тукворд Снежный Тигр, ярэлья из спики Барса Снежного Тигра, - представляюсь я, а про себя думаю: может, надо и родовое имя сказать тоже? Ладно, спросит – скажу, а пока не буду девчонке голову морочить.
Сьимаран переводит, слушает ее чириканье и поворачивается ко мне:
- Мэдар тринадцать лет, она спрашивает, сколько тебе.
- Семнадцать. С половиной.
Забавно так беседовать – через посредника.
Еще вопрос от девчонки – на этот раз Сьимаран отвечает сам. Малышка слушает его, сжав губы, на ее личике проступает выражение недоверия. Сьимаран улыбается, качает головой:
- Вот упрямая! Такку, она спрашивает, почему у тебя на лице следы крови.
Смотрю ей в глаза и отвечаю укоризненно:
- И почему ты думаешь, что старшие будут тебя обманывать?
Девочка заливается румянцем смущения еще до того как Сьимаран начинает переводить и выпаливает:
- Твоя говорить! Моя слушать… твоя говорить, он говорить, - кивок в сторону Сьимарана, - моя знать – плохой, хороший?
Дайн давится смехом и просит:
- Скажи ты ей, Такку, а то с ума нас сведет своими подозрениями… вот ведь женщины!
- У меня кровь пошла носом, когда мы были под землей, - я решаю не вдаваться в подробности, а то придется объяснять и про транс, и про остальное. – Ну что, мы уже хорошие?
Карибанка явно сомневается. Напряженно думает, потом выпаливает:
- Они держать. Ты кричать. Они плохой? Нет – зачем?
- Они хороший… Тьфу!
Сьимаран ржет уже в открытую. Девчонка обиженно отворачивается.
- Мне нравится, ну и все.
- Ты кричать!
Ох, ну как тут объяснишь… Подбираю прутик и провожу, едва касаясь, по ее ножке чуть выше ремешка сандалии. Она с визгом отдергивается, а я уточняю:
- Ты кричать. Я – плохой?
- Я не кричать, - уточняет дева, - я смешно.
- Они держать, я смешно.
Карибанка пристально вглядывается в Солара с Вукоилем. Те изо всех сил делают вид, что они безобидные ребята. Получается, прямо скажем, хреново.
- Зачем они-ты-держать-смешно?
Боги, какие мы с ней конструкции загибаем… Сьимаран уже смеяться не может, согнулся и смаргивает слезы…
- Они хорошо, я хорошо.
- Такку, да выражайся ты нормально, - сипит Сьимаран, вытирая лицо, - она понимает, просто говорит через пень-колоду… ой, не могу, помру я тут с вами…
- Вэрьх! Им нравится, меня щекотать, а мне нравится, когда меня щекочут!
- А еще мне нравится слушать, как тебе нравится. когда тебя… - мурлычет Вукоиль, опускаясь рядом со мной. Мои щеки заливает румянец, я прикрываю глаза и ложусь спиной в его объятья. Слышу, как шуршит песок под сапогами Солара, чувствую его запах – терпкий и такой мужской, ощущаю жар, исходящий от его тела… Солар садится с другой стороны, ревниво тянет меня к себе и целует в шею, щекоча усами.
Звонкий писк карибанки:
- Они мужчина, ты мужчина… Не так!
- Ага, птаха, ты еще просвети нас, откуда дети берутся! – фыркает Вукоиль. В ответ – молчание, я открываю один глаз. Девчонка сидит вся пунцовая и смотрит на нас с негодованием. Затем, выпалив непонятную фразу, резко отворачивается. Сьимаран снова ржет и сквозь смех переводит:
- Она сказала, что вы – извращенцы и растлители малолетних!
- Ох уж эти мне карибанские праведники, - бурчит Вукоиль, придвигается ближе, и его горячий язык начинает ласкать мое ухо.

Честно прошерстила всю тему - не нашла упоминания Толкиена. И слава богу, потому что по нему у меня нет фиков, даже ванильных. Есть, правда, упоминания о похожем мире в фике "Котенок и его Страж", но там Тема практически отсутствует.

Михаил, девочка, возможно, будет в следующей главе.

Мы уже вторую неделю торчим в гостях у клана Ридропы. Отец Мэдар – брат-близнец и правая рука главы клана. Сама Мэдар – любимица всей семьи, так что нас тут встретили как самых дорогих гостей.
Мне здесь, в общем, нравится, только от этикета можно рехнуться. Карибаны обожают сложные обряды. Когда нас принимали в клан, так церемония растянулась почти на весь день. Хорошо еще, мы проходили все это компанией, а не по очереди, а то и за неделю бы не управились.
Вукоиль нам сразу сказал, чтобы не вздумали отказываться – это большая честь, карибаны за своих стоят горой и кого попало в семью не приглашают. Надо мной вся спика потом прикалывалась: «Ну, Такку, кто ты у нас? Хонут, миранец, иксь, а теперь еще и карибан будешь!»

Началось все с самого утра. Нас подняли ни свет, ни заря. Вместо одежды выдали балахоны до пят из небеленого холста. Вернее, это старшим – до пят, а у меня подол по земле волочился. Идти пришлось, придерживая эту хламиду, чтоб не запнуться. Знатные гетки так ходят.
Велели построиться в затылок (по росту, я оказался последним) и цепочкой пройти через двор, между двумя шеренгами вооруженных бойцов клана. За спинами мужчин стояли девушки с чашами в руках, и когда мы пошли, они стали поливать нас из этих чаш, а мужчины бухали палицами по щитам, а кто с мечами – ловили на клинки солнечные зайчики. Сьимаран потом просветил, что это они так грозу изображают.
На другой стороне двора с нас сняли мокрые робы, распоров мечами боковые швы. Застлали ими двор, как ковриками, и уложили нас ничком на эти тряпки. Довольно долго завывали – Сьимаран потом сказал, обращались к духам предков, потом начали сыпать на спины песок. Еще повыли, стали песок сметать. Хорошо, что я уже не такой нежный, как раньше, но все равно хотелось вскочить с визгом…
Потом немножко побили прутьями. Но так, не всерьез. Больно не было. У нас в Хону есть похожая церемония, когда жених знакомится с родителями невесты.
Потом велели встать и выстроиться вдоль каменной террасы. Там невысоко – мне по грудь, а старшим по пояс. И по этой терраске подошли взрослые женщины с чашами в руках и вылили нам на головы воду с какими-то листиками и цветочками, а остаток велели выпить. Это оказалась такая вырвиглазная горечь,  что у меня аж в глазах потемнело. Старшие тоже глотали через силу. Фэнот даже зашипел, но негромко.
Но это был последний этап церемонии. Когда мы, давясь, выхлебали это пойло, женщины забрали чаши, а мужчины укутали нас длинными плащами клановых цветов, после чего отвели в дом и дали карибанскую одежду. Вместе с одеждой говорили имя, какое теперь каждый из нас будет носить в клане. Все имена значимые, нам сразу объяснили, кто мы теперь такие. Вукоиль стал Моцур, «Разящая молния», Солар – Ук, «Именно тот, кто нужен» (мы все потом ржали, а он ругался), Сьимаран – Газих, «Солнце в зените», Фэнот – Сирэх, «Ураган», Сэмогвих – Тьюборот, «Красиво говорящий», а я – Тьягэтэх.
Тьягэтэх – это местное дерево с плодами, похожими на яблоки. Нам тут рассказывали местные легенды, и из плодов тьягэтэха верховный карибанский бог сотворил зверей и птиц. Он просто разламывал, а оттуда что-то выскакивало, и он не знал наперед, кто появится на этот раз. А из последнего, самого большого и спелого плода появились люди…
Вукоиль смеется, что мне дали очень правильное имя. Никогда не знаешь наперед, кто из меня высунется. То сладкий мальчик (это он так говорит!), то иксь с двумя клинками, а то и вовсе какой-то левый проходимец.

***

Карибаны ездят верхом по-другому, не так, как хонуты, и не так, как миранцы. У них (теперь «у нас», но я пока не привык и все время сбиваюсь) мягкие седла без каркаса, а вместо стремян – кожаные футляры, так что сидя верхом – практически стоишь на коленях. Ужасно непривычно.
Лошади тоже другие – у них небольшие точеные головы и высокие шеи, как у оленей. И длинные ноги с маленькими аккуратными копытцами. И шерстка короткая. Как бархат. У нас на севере таких лошадей не держат, потому что зимой для них холодно, и настом они все ноги изрежут. Наши хонутские коняки – мохнатые, как овцы, копыто с две моих ладони… Как же далеко от дома я забрался!
Цонос Ридропа, вождь клана, выделил нам лошадей из своего личного табуна. Мой конь Ци – ярко-рыжий, а грива чуть светлее. Характер у него такой же огненный, как и масть. Он даже на месте стоять спокойно не может – все время танцует. И готов в любую секунду сорваться в галоп.

Здесь на мужскую любовь смотрят косо – в клане полно незамужних девушек, даже с учетом, что мужчины берут по несколько жен. У них почему-то девочек рождается в три раза больше, чем пацанов. Вукоиль тихонько повоевал с Цоносом, потом сказал нам, что мы должны сделать беременными как можно больше женщин – тогда к нам не будут приставать по поводу того, кто с кем.
Я дома пару раз пробовал со служанками, но дальше поцелуев дело не пошло. Девчонки смеялись и говорили, что мне надо подрасти.
Сейчас я, видимо, уже достаточно подрос, потому что девушки все время норовят потискать меня. Они смелые, карибанские девчонки, и не ждут, пока я сам сделаю первый шаг. Мне даже немножко не по себе, потому что к мужским атакам я уже привык, но женщины меня еще так откровенно не добивались. Старшие смеются и говорят, что мне пора стать взрослым.
Особенно меня атакуют старшие сестры Мэдар. Их  три – одна родная и две единокровных, по отцу. Самой взрослой двадцать лет, ее зовут Кэдах – «Первенец». Она самый старший ребенок Ихатции. Второй, Тигирэм, восемнадцать, и третьей, которая родная сестра Мэдар – пятнадцать. Ее зовут Пицот, это значит «Громкий голос». А Тигирэм переводится как «Весенний дождь».

Интересно так с именами у разных народов. Я, к примеру, понятия не имею, что мое имя значит. Меня назвали Туквордом в честь одного из предков (который, кстати, был иксем-полукровкой). Гвидо свое имя получил как половинку дедушкиного – деда, маминого отца, звали Таргвидо (что это означает, я тоже не знаю), а брат родился через неделю после его смерти.
У миранцев, я знаю, значимые имена дают только нурам – «Котенок», «Птенчик»… Асиу значит «Уголек», Тими – «Хитрюга», Сунну – «Олененок». Потом, когда имя меняется на взрослое, старшие подбирают похожее по звучанию, и чтобы новоявленному ярэлье нравилось, но не значимое.

Мне охотно объясняют и насчет имен, и насчет обычаев. Даже если я забуду спросить – все равно объяснят. Здесь почти все мужчины говорят на всеобщем языке, да и миранский с гетским знает каждый второй. Но меня учат и по-карибански говорить тоже. Вот интересно: карибанский дается мне куда легче миранского, хотя они не похожи ни капельки. Вукоиль говорит – если я захочу потом гетский учить, будет еще легче.
Вот еще интересно – у карибанов здесь целое поселение. Дома стоят, площадь, даже фонтан работающий, но они не живут здесь постоянно. Через две недели клан отсюда съедет, так говорит Ихатция. И добавляет, что он сейчас, к сожалению, торопится, но его дочери с удовольствием разъяснят мне, что к чему.
Я ловлю Тигирэм и начинаю расспрашивать, и она рассказывает, что верховный бог – тот, с тьягэтэхом, запретил своим чадам жить оседло. И останавливаться на одном месте больше чем на сезон тоже нельзя. Поэтому карибаны сначала долго странствовали, а потом нашли хорошее место для поселения и решили там остаться насовсем. Но прошло два сезона, и в тех местах разразился ужасный катаклизм. Много народу погибло, а оставшиеся решили, что это божья кара, и ушли из тех мест. Они снова долго скитались, а потом опять нашли местечко, откуда уходить не хотелось. Но чтобы не нарушать заветы бога, они живут оседло ровно один сезон, а потом съезжают в другое поселение, а на их место приходит другой клан. Получается такой круговорот карибанов в природе.
Про катаклизм мне интересно узнать подробнее, и я тереблю Тигирэм, но она упрямится.
- Тьягэтэх, мне скучно болтать просто так. Я уже сто раз рассказывала об этом младшим сестрам. Давай поиграем: ты будешь задавать вопросы, а я отвечать, но за каждый вопрос ты должен будешь выполнить одно мое желание.
Мне становится не по себе, и Тигирэм это замечает.
- Я не буду загадывать ничего сложного, - улыбается она. – И если ты не хочешь, можешь не делать. Но тогда и ответа не получишь!
- А другой вопрос можно будет задать?
- Можно. И я даже обещаю, что не буду загадывать одно желание несколько раз. Но и ты не будешь задавать один вопрос несколько раз!
На это я согласен. Мне уже интересно – что придумает эта хитрая девчонка?
[b]