Не Вам рассказывать, уважаемые посетители, как нечасто мне удается радовать Вас продолжениями комикса "Дневник Хокусин". Однако, идей в этом плане хватает. В голову приходят сюжеты самых интригующих эпизодов, но реализовать каким-либо образом, по самым разным причинам, не удается. Душа просто требует хоть как-то компенсировать такие упущения!
  И я взялся писáть.
  Не мне судить, насколько я способен такому "ремеслу", но времени это занимает гораздо меньше, чем рисование, в чем его огромный "плюс". Не беспокойтесь, я не собираюсь забрасывать комикс (возможно даже, это будет единственный в своем роде рассказ)! Просто предлагаю Вам некое дополнение к теме, позволяющее немножко расширить "вселенную Хокусин".
  В дневнике Кидзоку, естественно, есть поля, на которых могут оставляться отвлеченные заметки, никоем образом не связанные (или лишь косвенно) с основными записями. Так и здесь - что-то вроде "сочинения на тему...". Или - "Записки на полях".
  Должен предупредить, что в своем рассказике я забежал несколько вперед по сюжету комикса, отчего некоторые детали могут показаться непонятными. Поэтому, прошу прощения за неудобства! ;De 
 
"Ночь-Chatteнка." 
   
  Кидзоку спала на животе, тихо сопя в теплую и влажную от слюней подушку.

  Внезапно она проснулась, так как кто-то легким щекочущим движением провел пальцем по пижаме вдоль ее юной упругой попки: от копчика - чуть ли не до самого ануса. Инстинктивно ягодицы напряглись, и Кидзоку буквально подскочила на кровати. Только теперь она почувствовала, что озябла, а ее одеяло оказалось широко откинуто. Где-то близко послышался звонкий тихий смешок, но сфокусировать зрение сразу не удалось.

  "Ну почему они появляются в основном ночью?" - разозлилась было Кидзоку, но тут же пресеклась, так как вспомнила, что сама непроизвольно выбрала такое время.

  В свете окна темнота приобрела свои сизые очертания, и подле встревоженной Кидзоку оказалась хрупкая девичья фигурка в короткой светлой курточке с пушистой подкладкой, длинными густыми волосками пробивавшейся из-под обтягивающего капюшона. Девушка сидела на корточках, на кровати, при этом за ее головой широкой амплитудой колебалось нечто длинное и гибкое.

  Хвост! Длинный бархатный хвост, поднятый вверх!

  Такая удивительная деталь заставила на мгновенье забыть Кидзоку о недовольстве и живо заинтересоваться пришелицей.

  - Bon nuit! - довольно прозвенела девушка. Бледноватое личико с большими искренними глазами, казалось, излучало доброжелательность. Видимо, ночную гостью забавлял заспанный и удивленный вид Хокусин, так как девушка широко улыбалась маленьким ротиком и пыталась подавить смех.

  - Вы кто?

  Девушка приподнялась на руках, изогнула изящную талию и, скрестив под собой гибкие ноги, обутые в светлые меховые сапоги, бесцеремонно уселась в позе лотоса. Теперь, когда густая ночная тень соскользнула с ее бедер, Кидзоку увидела, что они абсолютно неприкрыты. Иными словами, от самого солнечного сплетения, до колен улыбающаяся пришелица была обнажена. Более того, ее поза позволяла детально разглядеть участок светлых, аккуратных курчавых волос на девичьем лобке.

  Признаться, это несколько смущало.

  Девушка выдвинула плечи вперед и лукаво наклонила голову:

  - Можно, Chatouilleux. Да, Шатуйлье! Мне так больше нравится!

  - Тебе что-то нужно? - озорная, игривая внешность Шатуйлье подкупала, отчего Кидзоку невольно перешла на "ты".

  - Non, - на французский манер ответила та с детской беззаботностью, - Presque. Разве что, поздороваться.

  Нет, все должно быть не так просто.

  - Тебе нужно туда? - Кидзоку положила руку на живот.

  - Нет, - рассмеялась девушка, - Но, уверяю, когда мне понадобится, я предупрежу тебя открыткой.

  И она подмигнула.

  Хокусин озадачилась. Совсем не надолго. Еще не прошедшее сонное состояние не позволяло сообразить все толком, поэтому внимание сосредоточилось на менее сложном, а именно на беззаботном мельтешении странного хвоста. Впрочем, почему странного? Теперь необходимо смериться, что к Кидзоку посреди ночи (а то и днем) могут являться персоны самого необычного вида и с самыми удивительными намерениями.

  "Действительно, а что нужно ей от меня, учитывая, что вовсе не собирается проникать через Врата, как это обычно делают мои нынешние визитеры? Может, ее прислала Нисуру? Но тогда почему она не предупредила?

  Занимательный хвостик! Словно плюшевый! Так и хочется его потрогать!"

  Глаза Кидзоку уже не были такими сонными. Пятнышки встревоженных зрачков теперь ловили каждый маневр столь притягивающей конечности. От мысли "потрогать" аж зазудело где-то в районе копчика, где только что гулял пальчик гостьи.

  Все это время царило молчание, но, судя по всему, Шатуйлье со своей непосредственностью была способна нарушить его первой. Так и получилось - она вдруг залилась каким-то заразительным беззвучным смехом, иногда сопровождаемый звонкими вспрысками. Опять же, ее не смущало недоумение Кидзоку, скорее, наоборот - смешило еще больше.

  - Ты наверняка сгораешь от любопытсва разглядеть мой хвостик, mon chatte, - наконец удосужилась Шатуйлье разъяснить свой необычный приступ, - И я представила, как это будет щекотно. Я даже заерзала.

  От такого попадания мыслей точно в цель стало неловко. Хотя, пора бы уже перестать, собственно, удивляться!

  - Ты так сильно боишься щекотки? - поинтересовалась Хокусин.

  - Bien sûr! Неужели ты до сих пор не поняла?! Глупый вопрос!
  Я тебе покажу его сама!

  Не дожидаясь реакции, девушка перевернулась на живот, буквально подставив под свет, падающий из окна, свою молоденькую упругую попку. Хвост самодовольно покачивался над ее хрупким телом, выражая истинные желания хозяйки. Кидзоку внезапно сделала еще одно открытие в виде бледных татуировок на каждой ягодице Шатуйлье, ближе к крестцу - по две небольшие кошачьи лапки с вписанными в них замысловатыми символами. То ли неведомая сила, то ли огромнейшее любопытсво заставили Хокусин коснуться пальцем четкого контура татуировки, впрочем, она уже похоже стала привыкать к странному поведению подобных неожиданных гостей, отчего и действия ее не тормозились долгими колебаниями, что позволяло удовлетворять часто возникающее любопытство.

  При этом мышцы ягодиц гостьи напряглись, попка стала твердой, а волоски на хвосте встали дыбом. От удовольствия Шатуйлье выгнула спину еще сильнее и прикусила нижнюю губу, дабы не рассмеятся раньше времени.

  Кидзоку же продолжала изучать бледную кожу девушки, трогая основания бархатного хвоста.

  - Щекотно? - спросила она.

  Та в ответ издала лишь странный сдавленный звук.

  Хокусин оставила свое занятие и заглянула в лицо Шатуйлье. При близком рассмотрении, ее щеки и носик оказались покрыты мелкими созвездиями светлых веснушек. Большие глаза с густыми ресницами теперь были закрыты от удовольствия, а из суетливо раздувающихся маленьких ноздрей вырывалось взволнованное дыхание.

  Внезапно ротик с крепко сжатыми губками расплылся в лукавой улыбке. Шатуйлье положила голову на скрещенные перед собой руки и моляще произнесла:

  - Пощекоти меня, пожалуйста, - при этом ноги ее раздвинулись в разные стороны, открывая ночному свету аккуратную влажную "киску".

  На изящном изгибе спины вдруг появилось небольшое пушистое перо персикового цвета.

  Цвета ночи обретали насыщенность, и теперь было точно ясно, что вся одежда Шатуйлье был светлых персиковых тонов: и легкий непослушный мех на курточке и на сапогах, и сама курточка. Даже шерсть хвоста ближе к кончику имела персиковый оттенок.

  Кидзоку аккуратно взяла перо и начала легким касанием водить по напряженным ягодицам девушки. Она старательно пощекотала в изящной ложбинке попки и начала водить упругим кончиком пера от ануса до края половых губ, там, где тугой струной подтянулась уязвимая жилка. Шатуйлье несколько раз срывалась на резкое хихиканье, либо почти беззвучный короткий смех, а ее тело импульсивно дергалось, но послушно возвращалось в исходную позицию, оставаясь при это готовым сделать очередной выпад, как взведенная пружина. Нетерпимо чувствительные промежности были на удивление гладко выбриты, курчавые волосы строгим персиковым треугольничком расположились исключительно на лобке, который теперь едва был доступен взгляду, теряясь в складках теплой простыни. Блеск узкой застенчивой щелочки придавал некий азарт, и орудие ласки, порой как бы случайно, соскальзывал еще чуть ниже, словно подначивая разгоряченную "киску" возбудиться сильнее.

  Это только усиливало ожидаемый результат, и девочке уже стало нравиться щекотать новоиспеченную подругу, однако, наконец гостья не выдержала и со звонкой ноткой перевернулась на спину, одновременно поджав ноги к животу и обхватит их руками. Она не учла, что ее промежности оказались все же достаточно открытыми, чем и воспользовалась Кидзоку, ловко юркнув рукой с пером в самую уязвимую точку. Шатуйлье пронзительно взвизгнула и откинула ноги, для надежности прикрывая свое сокровище пушистыми варежками.

  Кидзоку внезапно замерла, разглядывая открывшийся животик. От тяжелого дыхания он вздымался, словно океанская волна, и резко опускался, превращаясь в бледную широкую впадину между хребтом ребер и крутым склоном бедер. Шатуйлье вовсе не была по-детски тощей, как показалось изначально Хокусин. Ее фигурка была обманчивой, скрывая в ночных тенях вполне сформировавшийся податливый животик с трехжильным узелком пупка посередине, пронзенного изящным завитком платинового перышка.

  Девочка продолжала завороженно смотреть на все это, пока дыхание щекотливой гостьи не выровнялось. Теперь и Шатуйлье созерцала собственный пупочек, но уже с нескрываемой гордостью и заботой. Было видно, что она ждала, очередного любопытного прикосновения к своему беспокойному телу.

  - Было больно? - спросила Кидзоку, остановив нерешительные пальцы над пупком с пирсингом.

  - Ô! Нет, конечно! Мне-то - самому щекотливому созданию в мирах - быть больно не может! Ты бы видела, как я хохотала, когда мне его вдевали! - и Шатуйлье залилась смехом, вспоминая те ощущения.

  Кидзоку отвела руку, задумалась секунд на десять и осторожно начала наклоняться вперед, инстинктивно прикрывая глаза. Мышцы пресса Шатуйлье напряглись, затая дыхание. Ниже, ниже. Слегка вытянутые губы Хокусин наконец-то коснулись пупка. Животик вздрогнул и поддался назад - вниз.

  Шатуйлье медленно запрокинула голову и расплылась в довольной улыбке.

  Девочка же продолжала посасывать нежный узелок пупочка, лаская его языком и словно пытаясь поглотить все это очарование, как при затяжном "французском" поцелуе. Непроизвольно ее руки обхватили горячие бедра гостьи, а та приподняла свой торс над мятой постелью, словно помогая в этом страстном завораживающем действе.

  Шатуйлье, видимо, вспотела от игры, так как на коже чувствовалась терпкая соль, но ее пот, странное дело, имел легкий сладковатый запах. Было приятно вдыхать этот нежный аромат, уткнувшись неловким носом в бледный трепещущий животик.

  Кидзоку уже не просто целовала ее пупок, она жадно щекотала его своим проворным языком, изучая каждую складочку нежной кожи, прощупывая каждый металлический завиток платинового украшения. Иногда она осторожно поддевала металлический край передними зубами и старалась слегка оттянуть его, чем вызывала дополнительную тихую серенаду довольных вздохов и стонов. Ладонями она чувствовала как напряженны бедра девушки, слегка приподнятые над простыней, как они начинают раскачиваться в медленном монотонном ритме, вверх - вниз. Руки Шатуйлье уже не пытались скрыть взмокшую "киску", а были раскинуты в стороны по постели. Шатуйлье же широко улыбалась и звонко хихикала, щуря от удовольствия свои большие сияющие глаза.

  Внезапно что-то проскользнуло сзади под растрепавшуюся пижаму Кидзоку! Бархатная гибкая "змейка" уже преодолевала резинку трусиков между ног, когда Хокусин резко развернулась и крепко схватила коварный хвост гостьи.

  Шатуйлье залилась смехом. Затем воспользовалась моментом и накинулась на Кидзоку, повалив ее на спину. Изящные бледные пальчики каким-то образом были в мгновенье ока освобождены от мягких варежек и теперь хищно щекотали аккуратными ноготочками по беззащитными ребрышкам девочки, едва прикрытым задравшейся пижамой.

  Кидзоку дико завизжала!

  Она пыталась брыкаться, вертеться и отбиться, в конце концов, от этой дикой щекотуньи, но это ей мало удавалось, так как соперница оказалась несколько сильнее и настойчивее. Девочка начала уставать.

  Хвост же Шатуйлье все еще оставался заткнутым за пояс Кидзоку, и в самый жаркий момент он тоже включился в процесс, начиная быстрыми извилистыми движениями щекотать ей между ног. Хокусин постаралась сжать ноги как можно сильнее, и ей даже показалось, что ей удалось обезоружить столь подлую конечность, но напрасно - хвост все еще имел возможность развернуться и в таком тесном пространстве.

  - ХВАА!.. НЕ!.. ХВ!.. ХВААААААААТИИИИИИИИТ!!! - завопила Кидзоку, захлебываясь в собственном смехе.

  Не тут-то было! Шатуйлье это только подстегнуло. Ногти, которыми она едва касалась белесой кожи, необыкновенным образом удлинились, а руки молниеносно перемещались вдоль извивающегося торса девочки, отчего были просто неуловимы. Кидзоку оказалась беззащитной. Она уже очень устала и практически перестала отбиваться. Лишь импульсивно дергалась, прижав локти к телу. Ее глаза были крепко закрыты, а хохот стал практически безвучен, срываясь иногда на жалостливый стон.

  Пришелица сжалилась. Она все еще сидела верхом на тяжело дыщащей Хокусин и с довольной азартной улыбкой наблюдала за своей "жертвой", чей животик маняще выглядываль светлым островком из-под темно-розовой растегнувшейся пижамы. Она осторожно поднесла узкий глянцевый ноготок к уязвимому пупочку Кидзоку и слегка его пощекотала напоследок. Девочка, вяло вскрикнув, дергнулась. Хихикающая Шатуйлье едва удержалась верхом на ее бедрах.

  Внезапно она соскочила со своей "пленницы" и встала на четвереньки в настороженной позе, словно кошка, ожидая ответного нападения. Но ничего не последовало - Кидзоку все еще лежала на спине. Личико соблазницельницы продолжало сиять хищным лукавством.

  - Bien! Прекрасное получилось знакомство! - Шатуйлье выгнула голую спинку и потянулась, - Переоденься, mon chatte, - ты сильно вспотела, а твои штанишки очень мокрые от удовольствия!

  - Ты еще придешь? - устало, но с надеждой в голосе, поспешила спросить Кидзоку.

  - N'en doutez pas! - подмигнула гостья.

  Девушка сложила вместе указательный и средний пальцы правой руки, поцеловала их и послала Хокусин воздушный поцелуй, который оказался весьма ощутимым, так как девочка вдруг почувствовала легкое щекотание чуть ниже мочки уха.

  И она проснулась - в той же позе, в свежей пижаме, утром и без новой подруги в комнате.