Основано на НЕреальных событиях 

    Вот так иногда бывает: включаешь компьютер, открываешь Контакт с полной уверенностью в отсутствии новостей, видишь что-то новое в личке… и тупо с полминуты пялишься на имя отправителя…
    Сообщение я перечитала два раза: «Здравствуйте, Алия. Во-первых, предупреждая вопросы типа «Ой, а это правда вы?», отвечаю: да, я)))))) Наткнулся на ваши записи в группе «Щекотка, девушки, которые любят щекотать мужчин…». Так вот, есть к вам предложение: не хотели бы вы встретиться, чтобы меня пощекотать? Помещение организую» Ниже значился номер мобильного с просьбой позвонить… Я оглянулась, убедилась, что через плечо никто не смотрит, потом еще раз прочитала, чуть ли не по буквам, имя того, кто вчера в 23.15 сделал мне столь заманчивое и прямолинейное предложение: Иван Ургант. Делааа…
    Несмотря на восторг, я основательно подумала над тем, стоит ли звонить по этому телефону? Здравый смысл, который у меня еще остался (как ни странно), занудно твердил, что все это – какой-то идиотский развод, что страничка Вконтакте – подставная, что в лучшем случае трубку возьмет неизвестная тетка, которую развели вместе со мной…
    Но, как говорится – чему бы грабли ни учили, а сердце верит в чудеса. Плюнув на здравый смысл, я позвонила; за время долгих гудков два раза успела решить отключиться и столько же раз передумать… Бархатный голос в трубке развеял последние сомнения:
    – Слушаю вас.
    – Добрый вечер… Иван?
    – Да. Девушка, а вы кто?
    – Я… – на долю секунды забыла собственное имя. – Меня Алия зовут. Мне вчера в Контакте пришло сообщение от вашего имени, насчет… встречи.
    – А-а! – голос в трубке потеплел. – Очень рад, что вы позвонили. Честно говоря, было подозрение, что испугаетесь.
    – Как видите (точнее, слышите), не испугалась.
    – Ну вот и замечательно. Так когда мы можем встретиться?
    – Так… – Я задумалась, усаживаясь на лестнице (на десятом этаже общаги это самое безлюдное место). – Вам удобнее среди недели или в выходной?
    – Среди недели лучше бы.
    – Тогда получится только вечером – с утра я на практике. Но не очень поздно, часов в шесть. Вас так устраивает?
    – Да… Извините за паузу, просто на секунду мелькнула дурацкая мысль, что вы этим профессионально занимаетесь. – Негромкий смешок «на том конце провода». Он что, нервничает? – В общем, послезавтра у меня свободный вечер. В шесть часов, адрес завтра скину по смс.
    – Договорились. Теперь давайте обсудим такую вещь: вы как хотите – с бондажом или без?
    – Хмм… – пришла его очередь задуматься. – Даже не знаю, честно говоря. Вы понимаете, для меня это первый опыт… Хотя давайте, вообще-то!
    – Гулять – так гулять?
    – Именно. Алия, у меня к вам еще один деловой вопрос, последний: сколько это будет стоить?
    На этот раз я зависла, как мой ноутбук. Не, ну меня можно понять: Иван Ургант, актер и шоумен, мечта множества девушек, включая меня, – сам предлагает свое тело (странно как-то звучит…) под щекотку, да еще и собирается мне за это платить?! Видимо, зависла я надолго, потому что в трубке несколько обеспокоенно спросили:
    – Алло? Вы еще тут?
    – Да куда я денусь…
    – Ну слава богу. Так сколько?
    – Автограф и сфотографироваться. – Самообладание вернулось ко мне настолько, что я заставила себя не прыгать по лестнице от счастья.
    – Понятно. А если серьезно?
    – А я серьезно. Понимаете, Иван, я могла бы сейчас загнуть какую-нибудь крупную (для себя) сумму, но обманывать вас не хочу; вы вообще первый, кто предлагает мне это сделать за деньги (двусмысленная фраза получилась, однако…). Так что – фотографии и автографа мне вполне хватит. Согласны на такие условия?
    – Согласен. – Господи, какой же приятный смех! Я потерлась спиной о перила, размышляя, как бы теперь дожить до послезавтра и не лопнуть от счастья…

    Встречу назначили в гостинице, которую я с трудом нашла – район такой, переулков до черта, запутаться можно на раз. Если бы не выехала пораньше – Ургант бы меня не дождался. Как договорились, сказала внизу, что меня ждут – пропустили молча. В лифте прилирчиво оглядела свое отражение в зеркале. Так как шла не на свидание, то и особо наряжаться не стала: белая майка, светлые брюки, летний пиджак с короткими рукавами – весь наряд, разве что позволила себе в кои-то веки взобраться на каблуки (о чем пожалела, пока дошла от метро); волосы, забранные назад ободком, плюс повседневный макияж – в целом выгляжу неплохо. Только что ж так трясет вдруг? Медленно перевела дыхание – так, вроде легче.
    Только вышла из лифта, как в коридоре столкнулась с ним. Иван как раз открывал дверь номера и обернулся на стук моих каблуков – высокий, подтянутый, слегка небритый, волосы картинно взлохмачены. Одет в джинсы и клетчатую рубашку, рукава закатаны по локоть, верхние пуговицы небрежно расстегнуты… Я еще раз незаметно вздохнула и подошла к нему, умудрившись не споткнуться на каблуках.
    – Здравствуйте, Иван.
    – Привет, – улыбнулся он, пропуская меня в номер. – Давай на «ты», ладно?
    – Если вам так удобнее – пожалуйста, – пожала я плечами. – Клиент всегда прав.
    В номере нас встретила шикарная двуспальная кровать с высокими металлическими решетками – просто мечта, черт побери! Я подкатила к ней жунальный столик и стала раскладывать «инструменты»: несколько перьев и зубную щетку; Иван тем временем присел на кровать и несколько раз подпрыгнул на ней, проверяя прочность. Это правильно – ему же на этой кровати через несколько минут биться едва ли не в агонии, нельзя, чтобы она сломалась. Думаю, и довесок в виде меня выдержит.
    – Ты ведь в медицинском учишься, кажется? – вдруг спросил Ургант, наблюдая за моими приготовлениями.
    – Да, – от неожиданности я замерла с сумкой в руках. – Откуда вы…
    – Где-то в записях в вашей группе мелькало. Просто ты готовишься, как к операции, – он кивнул на мои «инструменты». – И лицо такое сосредоточенное, что мне даже страшновато.
    Я рассмеялась; напряжение как рукой сняло.
    – Можно вопрос?
    – Сколько угодно.
    – Как вы вышли на нашу группу?
    – Да так… – Иван потянулся. – Скучно стало, знаешь ли. На группу случайно нарвался, и как-то эта тема меня заинтересовала. Иногда нужны свежие ощущения.
    – Ну, это я вам гарантирую. – Я обошла вопрос, почему бы ему не попросить об этом собственную жену: это не мое дело, я тоже со своим парнем Тему не обсуждаю.
    Я вытащила из сумки свернутый эластичный бинт и с фирменной улыбкой продемонстрировала ему. Иван, усмехнувшись, дотянулся до барсетки и достал точно такой же бинт. Ты смотри, подсуетился! Кроме бинта, он поставил на столик бутылку воды. Тоже резонно.
    – Отлично, – я деловито потерла руки. – Вообще, вы молодец, что согласились на бондаж. Я, честно говоря, предпочитаю, чтобы он был. По принципу: хорошо зафиксированный пациент в наркозе не нуждается. – Мои руки легли ему на плечи, чувствуя под пальцами напряженные мышцы; я скинула обувь и встала коленями на кровать за его спиной.
    – Такие вещи лучше не цитировать до того, как привязать человека, – заметил Ургант. – Мне вот после этих слов как-то поплохело.
    – А вы сейчас расслабьтесь, – прошептала я ему на ухо, – и дальше позвольте командовать мне. Не пожалеете, обещаю.
    Я скользнула ладонями по его шее вверх и запустила пальцы в его шевелюру, медленно массируя голову, ногтями проводила по коже, но не царапала; он закрыл глаза. Я спустилась ниже, стала массировать шею.
    – Руки какие нежные… – пробормотал Иван. Не открывая глаз, нащупал мою руку и легонько пожал – видимо, это означало одобрение моих действий.
    – Спасибо. – Я деликатно вернула его руку на место. – Только вам, пациент, надо сидеть спокойно и по возможности молча.
    – Как скажете, доктор.
    Я продолжал массаж, наблюдая за «пациентом». Ага, плечи опустились, мышцы под руками уже не напряжены, разминать их легко. Решив, что клиент «дошел до кондиции», я передвинулась, села рядом с ним и мягко толкнула ладонью в грудь. Он послушно лег на спину. Я медленно, пуговицу за пуговицей, расстегнула на нем рубашку и, открыв великолепный торс, сделала пробную «пробежку» пальцами по ребрам. Реакция не заставила себя ждать – Иван засмеялся, извернулся и открыл глаза.
    – Остальное тоже сама снимешь? – вскинул он бровь.
    – Как вам больше нравится, – с улыбкой змея-искусителя (или в моем случае правильнее «змеи-искусАтельницы?»). – Клиент всегда прав…
    – …Но «хорошо зафиксированный пациент в наркозе не нуждается»? – закончил фразу Ургант.
    Пять минут спустя джинсы и рубашка лежали на кресле, кроссовки присоседились к моим туфлям, а их хозяин во весь немалый рост растянулся на кровати. Его запястья накрепко были притянуты к прутьям решетки, ноги при желании можно было согнуть в коленях – кровать явно рассчитывали на баскетболиста. Ничего, главное было – руки зафиксировать. На секунду перед внутренним взором промелькнуло следующее: я затыкаю ему рот (да хоть его собственным носком), прихватываю барсетку и на его же машине скрываюсь в неизвестном направлении (в каком?!)… Поразившись своим преступным наклонностям, я бросила свой пиджак на его одежду и села верхом на его ноги – вернее, даже не села, а снова встала на колени, с расчетом в случае чего прижать его колени своим весом. Ургант снизу вверх окинул меня взглядом. Меня снова пробила дрожь, но уже иного характера: еще секунда, и это прекрасное тело, этот бархатный голос, потрясающий смех – пусть на время, но все это будет мое!
    – Кстати, чуть не забыла еще одно условие: если совсем нет сил терпеть, или вам плохо – говорите «стоп». На прочие слова – просьбы, мат и т. д., – я не реагирую. Ну? – мои пальцы коснулись его боков. – Готовы?
    – Давай! – с нескрываемым азартом в голосе прошептал он. Что ж, сам попросил…
    Я начала с легкой «пробежки» от боков к подмышкам – в общем-то, просто прощупывала точки; этого вполне хватило, чтобы он завертелся из стороны в сторону, а комната наполнилась заливистым смехом. Долго это не продолжалось, он сказал «стоп». Я неохотно приостановилась. Иван перевел дыхание.
    – Ух, ничего себе!
    – Да ладно вам, это же фигня – так, мне пальцы разогреть.
    – Тебе-то – фигня, а мне? Черт, я знал, что боюсь щекотки, но чтобы настолько…
    – Иван, – я склонилась над ним, коснувшись ладонями его живота, – вы же понимаете, что сейчас я вас все равно уже не отвяжу?
    – Прекрасно понимаю, – в тон мне ответил он.
    – Ну вот и славно, – я выпрямилась. – Потому что я хочу повнимательнее обследовать этот животик.
    – Да? Хоро… Аахахаах!
    Последнюю его фразу я оборвала легким поскребыванием ногтями по его животу. Супер-кубиков пресса там, конечно, нет, но от порхающих прикосновений моих пальцев (все равно что набирать текст на клавиатуре) мышцы живота резко напряглись, Ургант, запрокинув голову, расхохотался громче прежнего… а я получила несильный удар по пятой точке.
    – Так, я понимаю, что «клиент всегда прав», но коленками меня пинать совсем необязательно!
    – Так не нарочно же… Ай, нет, не надо!
    Эти последние слова меня только подстегнули (а кого бы не подстегнули, хотела бы я знать!). Методично и тщательно исследовала я каждый миллиметр кожи его живота, подольше задержавшись чуть ниже пупка: при одном касании этой зоны в смехе Ивана прибавлялось децибел, а колени, на которых я теперь сидела (не хочу синяки!), дергались сильнее. Круче эффект был только тогда, когда указательный палец погружался в пупок; в первый раз клиент едва ли не завизжал и почти сбросил меня с колен, за что и поплатился. Стоило чуть ослабить натиск, как сквозь смех начинали пробиваться обрывочные и малоразборчивые мольбы, однако то единственное слово, которое должно было меня затормозить, не звучало. Наконец, глотнув воздуха, Ургант выдохнул заветное «стоп». Звучало оно уже далеко не так спокойно, как в первый раз.
    – Я обещала вам свежие ощущения, – негромко сказала я, ожидая, пока он отдышится. – И держу обещание.
    – О да, – не мог не согласиться он, – кто бы спорил!
    – Отдышались? Могу продолжать?
    – Нет, еще чуть-чуть! – похоже, в этот момент он уже всерьез испугался, что передышка не будет продлена.
    Не надо так думать, я не стерва, я только учусь… По этой причине я молча подождала, пока его дыхание окончательно выровняется, и только после этого так же молча, без предупреждений, набросилась на его ребра. Щекотать их было, пожалуй, даже веселее, чем живот – уж очень потешно Ургант извивался (насколько позволяли путы) и вскрикивал от каждого прикосновения к своим драгоценным ребрышкам. Мне пришлось вспомнить кое-какие старые навыки.
    – Между прочим, Иван, я ведь в свое время окончила музыкальную школу. – Взрыв смеха. – Ничего смешного! – Видимо, я не права, потому что ответом снова был взрыв смеха. – А знаете, по какому классу? – Дикий хохот, смешанный со скулежом, пятое межреберье справа. – Ладно, сама скажу: аккордеон! – Тело выгнулось дугой, лицо уткнулось под правую руку, глуша смех, когда я средними пальцами прижала две симметричные точки на уровне десятых ребер. – И это мой лучший сольный концерт за всю карьеру!
    – Ааааааааа… Стоп, стоп!
    Пока он отдыхал, я медленно гладила ладонями его торс, чтобы расслабить его (во-первых) и чтобы чувствительность держалась на прежнем уровне – мне с этим телом еще дальше работать. Иван закрыл глаза, ртом захватывая воздух. Постепенно дыхание пришло в норму.
    – Слушай… У тебя предки в НКВД не служили?
    – Насколько я знаю, нет.
    – А ты повнимательнее поищи – наверняка кто-нибудь найдется, – посоветовал Ургант.
    – Вы пытаетесь меня оскорбить? – невинным голосом поинтересовалась я, выпрямляясь и пальцем скользя в миллиметре от его бока сверху вниз.
    – Да упаси боже! – заверил он, не отрывая взгляда от моего пальца, к которому присоединился второй, с другой стороны. – Вот этого не надо делать… пожалуйста!
    – Разве? – теперь уже все десять моих пальцев замерли в боевой готовности в его подмышках. – А по-моему, именно это как раз и стоит сделать.
    – Садистка малолетняя! – констатировал Ургант. (Между прочим, не малолетняя!)
    Как бы подтверждая его диагноз, я задумчиво провела двумя пальцами по коже под мышками; он судорожно вздохнул, мышцы напряглись, сжатые губы задрожали, из последних сил сдерживая смех. Я подключила остальные пальцы, однако перебирала ими медленно – можно сказать, ласкала, а не щекотала; но Ивану этого хватило для того, чтобы сдавленно расхохотаться, вжавшись в кровать. Зажмурив глаза, он шепотом повторял:
    – Нет, нет, прошу, нет…
    Какое «нет»?! Я все быстрее перебирала пальцами, спустившись чуть ниже центра, в более уязвимые точки, а потом, сделав секундную паузу, резко и внезапно «включила» максимальную скорость. Эффект лихо перечеркнул все предыдущие опыты с пузиком и ребрами. Ургант взвыл, метнулся вверх – и повалился обратно на кровать, хохоча как сумасшедший и умоляя о пощаде (когда провалилась попытка освободить руки, намертво примотанные бинтом к решетке).
    Не знаю – наверное, на меня было страшно посмотреть. Субъективно могу только описать ощущения: пульс определенно зашкаливал, в висках бешено стучало, дышать стало труднее (это мне… а клиенту?). Я чувствовала, как у меня непроизвольно раздуваются ноздри, а улыбка наверняка напоминала в тот момент хищный оскал. Но уверяю, никакой злобы, даже злорадства, не было и в помине – только бесконечный восторг и упоение от процесса.
    Кстати, о процессе. Я решила вернуться к еще одной зоне, запримеченной при прошлых «исследованиях»: этакая линия повышенной чувствительности (назовем ЛПЧ) параллельно реберной дуге. Не отнимая рук от кожи, спустилась ниже и несколько раз чиркнула ногтями по этой линии…
    – Нет, не надо там! Стоп, стоп, СТОООООП!
    Жалобный вопль жертвы отрезвил меня. Я остановилась, на несколько секунд прижав ладони к его коже. Он лежал с закрытыми глазами, шумно дыша; взмокшее тело мелко дрожало. Я двумя пальцами дотронулась до его шеи, попробовала посчитать частоту пульса, но сбилась.
    – Иван, если вам плохо… – я покосилась на воду.
    – Нет, – покачал он головой, – мне хорошо. Правда, хорошо.
    – Тогда пока отдыхайте, потом продолжим. – Я тоже решила ненадолго прилечь. А что? Кровать широкая, еще двух таких как я можно втиснуть.
    Когда он отдохнул и пришел в себя, я вспомнила о дожидающихся своего часа инструментах. Выбрав одно перо, продемонстрировала его Урганту:
    – Нравится? – Он пожал плечами. Ну, дело вкуса. А мне нравится!
    Для его торса пушистое перо оказалось слишком мягким: такой чудесной реакции, как на пальцы, добиться не удалось; немного оживило ситуацию другое перышко, поменьше и поуже, прокручиваемое в пупке – и только. Зато когда щекотала первым пером шею и уши, Иван крайне мило хихикал, прижимаясь головой то к одному, то к другому плечу.
    – Ай, не могу, как же щекотно! Ну хватит!
    – Если не ошибаюсь, вы этого и хотели? – заметила я, на сей раз нечаянно остановившись без команды «стоп». – Чтобы было щекотно? Так, – я немножко помучилась в творческом поиске, – а сейчас, если не возражаете…
    – А я еще могу возражать?
    – …Мы с вами поучим анатомию человека. Тем более, что вы – замечательный экспонат для изучения.
    – Я так чувствую, ты сейчас за скальпель возьмешься!
    – Нет, зачем? Так углубленно вам анатомию незачем изучать. Мы просто выучим некоторые топографические линии тела. Это очень интересно. – Я облизнула губы, предвкушая забавную игру. Все-таки хорошо быть медиком! – Итак. Во-первых – передняя срединная линия…
    Острый кончик пера зачертил вниз от яремной ямки. Пока он двигался по волосатой груди и даже пересекал ЛПЧ, Ургант мужественно терпел, только сжатые губы подрагивали; но когда прошелся вдоль белой линии живота и дошел до пупка – бархатистый смех прорвался наружу.
    – Далее – парные: грудинная линия…
    Для удобства я взяла второе такое же перо. Прочертила две линии по краям грудины и ниже, повторив предыдущий сценарий.
    – Среднеключичная, или сосковая, линия…
    На сосках задержалась, перевернув перья мягкими концами, естественно. Иван замотал головой, умоляя прекратить. Сжалившись, я снова перевернула перья и дочертила линии, заставив мышцы живота напрячься, когда перья прошлись по нему.
    – Передняя подмышечная линия…
    Смех становился все истеричнее по мере приближения к опасным точкам.
    – Средняя подмышечная линия…
    – Нет, пожалуйста, не надо!
    – Так, самые важные линии мы выучили. Теперь можно перейти к этажам брюшной полости. – Разумеется, свою «лекцию» я сопровождала очерчиванием границ на его теле. – Верхний этаж – эпигастрий, – делится на собственно надчревье, правое и левое подреберья (Перо прошло по ЛПЧ). Средний – мезогастрий, – на левую и правую боковые и околопупочную области. И, наконец…
    – Пощады!
    – …Нижний…
    – СТОП!
    – Ладно, оставайтесь в неведении.
    – Ведьма! – выдохнул Ургант. Можно подумать – он первый, кто меня так называет.
    – Могу расценивать это, как комплимент?
    – И будешь абсолютно права.
    Дав ему отдохнуть, я отложила перья и пердвинулась с его колен на щиколотки. Эксперименты с торсом были закончены, можно было заняться другими зонами. Убедившись, что объект выровнял дыхание и готов к новым приключениям, я стала щекотать его колени. Реакция мне понравилась, хотя до подмышек и животика далековато. Работала таким образом недолго, для полноты картины поводила перышком под коленками. Но меня притягивало другое…
    Развернувшись, я с минуту разглядывала его ступни – длинные и узкие, не испорченные плоскостопием, первый и второй пальцы примерно одинаковой длины. Не оборачиваясь, дотянулась и подкатила столик поближе.
    – Потрясающее зрелище! – вдруг сказал Ургант.
    Я обернулась, встретив озорную улыбку на его лице. Похоже, пока я любовалась его пятками, он тоже любовался. Я демонстративно поддернула вверх штаны на бедрах.
    – Что ж, я вижу, вы окончательно пришли в себя, – я коснулась его ступней, – так что можно приступать.
    Стоило начать щекотать, как пальцы его ног поджались, а сами ноги сделали попытку вырваться. Видимо, Иван подтянулся на руках вверх, но сдвинуть с места шестьдесят кило, особенно в таком положении – задачка не из легких. В наказание за бунт серединки ступней подверглись усиленной атаке со стороны моих ногтей, однако слово «стоп» я пока не слышала: он явно решил на этот раз держаться до последнего. Да ради бога, подумала я, царапая коготками под пальчиками (предварительно насильно разогнутыми). Потом перешла на края ступней, затем вернулась к своду… но тут он не дал мне разгуляться, выдавив «Стоп!».
    Во время отдыха я не оборачивалась. В свою очередь, я тоже решила, что сотру с его лица ту ухмылочку. Нет, не подумайте, я не обиделась! Тут другое, это волшебное слово – азарт!
    Перо со столика взяла движением фокусника и, высоко подняв, продемострировала единственному зрителю. Не знаю, как уж зритель воспринял демонстрацию, но когда я стала этим перышком ласкать его пальчики, между ними и под ними – мой успех, несомненно, был велик! Ступни вертелись, как могли, их обладатель хохотал и поскуливал от щекотки, а я в приступе вдохновения перевернула перо острым концом и лихо расписалась на каждой подошве. Затем, взявшись за второе перо, очертила границы сводов – под подушечками ступней, по бокам и, наконец, линии над пятками. От прикосновения к этим последним Ургант отчаянно взвыл, а ноги бешено задергались, словно по ним пропустили ток.   
    Перья перекочевали на столик, их заменила щетка (зря, что ли, я ее брала?). Невзирая на протесты, жесткая щетина тщательно «вычистила» сначала каждый палец, потом под ними, подушечки, серединки, пятки. Наконец, очередь дошла до заветных точек над пятками…
    – Нет, нет, нет! Стоп!!!
    Я обернулась на крик, откладывая щетку в сторону.
    – Я тебя умоляю, – твердо сказал Иван, справляясь с одышкой, – что угодно, вот все, что хочешь, только не это, ладно?
    – Как скажете. – Я придвинулась к нему, еще раз проверила пульс. – Вы как? Хотите еще, или отвязывать?
    Он на секунду задумался.
    – Отвяжи. Не могу больше.
    Я освободила его и посоветовала полежать, что он и сделал. Сама я зашла в ванную, намочила полотенце холодной водой.
    – Разрешите-ка, я за вами поухаживаю. – Я промокнула ему взмошкшее лицо, потом шею и торс.
    – Спасибо. – Иван сел и залпом выпил почти полбутылки воды.
    – Ну как? – спросила я, не побрезговав глотнуть из той же бутылки. – Не разочаровались?
    – Нет, конечно! – улыбнулся он, одеваясь. – Все было просто супер, и ты в том числе (не пойми превратно). Если не возражаешь, я как-нибудь еще тебе позвоню, повторим.
    – Не возражаю. Только не в августе, меня не будет в России.
    – Хорошо. Так, теперь, – Иван взял барсетку и вытащил бумажник, – сколько я тебе должен?
    – Что? – искренне удивилась я. – Мы же договаривались…
    – Я помню. Помимо нашего договора – сколько?
    Что за… Он уже слышал, что я не возьму деньги за сессию, – и все равно намерен платить?! Не верю я в такую порядочность, тем более – у человека его профессии! Тут до меня дошло: он тоже не верит. И деньги эти – не за сессию, а за то, чтобы она не стала достоянием Интернета и прессы. Но я же никогда бы… Что за нафиг?!
    Я взглянула ему в глаза и молча покачала головой. Он понял. Убрав кошелек, протянул руку:
    – Извини.
    – Ничего, – я пожала ему руку.
    …На улице, на расстоянии от гостиницы, в моем фотоаппарате появилось фото, за которое удавилось бы пол-общаги. Ургант черкнул автограф в блокноте и на прощание подставил заросшую щеку для поцелуя… Завтра меня снова ждет практика в терапевтическом отделении, подработка вечером, потом опять практика и опять подработка. Но после этой удивительной встречи все уже будет хоть немного иначе, хоть немного лучше…