СТИВЕН Д., двадцати  двух  лет, студент-медик, наркоман  (кокаин,  PCP, амфетамины). Однажды ночью -  яркий  сон: он - собака в  бесконечно богатом, 'говорящем'  мире  запахов. ('Счастливый дух  воды, отважный запах  камня'). Проснувшись, обнаруживает себя именно в этом мире ('Словно все вокруг раньше
было черно-белым - и вдруг стало цветным').
     У него и  в  самом  деле обострилось цветное зрение ('Десятки  оттенков коричневого  там,  где  раньше  был  один. Мои книги в кожаных переплетах  - каждая  стала  своего  особого   цвета,  не  спутаешь,   а  ведь   были  все одинаковые').  Усилилось  также  образное  восприятие  и  зрительная  память ('Никогда не умел рисовать, ничего не мог представить в уме. Теперь - словно волшебный  фонарь в голове.  Воображаемый объект проецирую на  бумагу как на экран  и   просто   обрисовываю  контуры.   Вдруг   научился  делать  точные анатомические рисунки'). Но  главное  - запахи, которые  изменили  весь  мир ('Мне  снилось,  что  я собака, - обонятельный сон,  - и я проснулся  в пахучем,  душистом мире. Все другие чувства,  пусть обостренные, ничто перед чутьем').  Он  дрожал, почти высунув язык;  в нем проснулось  странное чувство возвращения в полузабытый,
давно оставленный мир.
     - Я забежал в парфюмерную лавку, - продолжал он свой рассказ. - Никогда раньше  запахов  не  различал, а  тут  мгновенно узнавал все. Каждый из  них уникален, в каждом - свой характер, своя история, целая вселенная.      Оказалось, что он чуял всех своих знакомых:     - В  клинике  я  обнюхивал все по-собачьи, и стоило  мне потянуть носом
воздух,  как  я  не  глядя  узнавал  два  десятка  пациентов, находившихся в помещении. У каждого  - своя  обонятельная физиономия, свое составленное  из запахов  лицо,  гораздо более  живое,  волнующее,  дурманящее,  чем  обычные видимые лица.
     Ему удавалось, как собаке, учуять  даже эмоции - страх, удовлетворение, сексуальное возбуждение...  Всякая  улица,  всякий  магазин  обладали  своим ароматом  -  по  запахам  он  мог   вслепую  безошибочно  ориентироваться  в Нью-Йорке.
     Его постоянно  тянуло все трогать  и обнюхивать  ('Только на ощупь и на нюх  вещи  по-настоящему  реальны'), но на людях  приходилось  сдерживаться. Эротические запахи кружили ему голову, но не более, чем все    остальные  -  например, ароматы еды. Обонятельное наслаждение ощущалось так же остро, как и  отвращение,  однако  не в удовольствиях  было дело.  Он открывал новую эстетику, новую систему ценностей, новый смысл.
     - Это был мир бесконечной конкретности, мир  непосредственно данного, - продолжал он. - Я с головой погружался в океан реальности.      Он  всегда  ценил  в  себе  интеллект  и  был  склонен  к умозрительным рассуждениям,  -  теперь же любая  мысль  и категория казались  ему  слишком вычурными  и  надуманными  по  сравнению с  неотразимой  непосредственностью ощущений.
     Через  три  недели  все  внезапно  прошло.  Ушли  запахи,  все  чувства вернулись к норме. Со смесью облегчения и горечи Стивен возвратился в старый невзрачный мир выцветших переживаний, умозрений, абстракций.
     - Я опять такой,  как раньше,  - сказал он. - Это  хорошо,  конечно, но есть  ощущение  огромной  утраты.  Теперь  понятно, чем мы  жертвуем  во имя цивилизации, от чего нужно отказаться, чтобы стать человеком. И все-таки это древнее, примитивное нам тоже необходимо.
     С тех  пор  прошло шестнадцать лет. Студенческие годы,  наркотики  -  в далеком  прошлом. Ничего похожего на этот  эпизод не  повторилось.  Д.  стал процветающим  врачом-терапевтом, живет и  работает в Нью-Йорке. Мы друзья  и коллеги. Он ни о чем не жалеет, но иногда с тоской вспоминает о случившемся.
     - Эти запахи, этот благоуханный край! - восклицает он. - Какие ароматы, какая могучая жизнь! Словно путешествие в другой мир, мир чистых восприятий, огромный, одушевленный, самодостаточный. Эх, если б только можно  было время от времени пробираться туда и снова превращаться в собаку!