- Нет, мне тоже нравится, - ответила Алиса. - Она лучше многих настоящих индейских сказок именно потому, что она приукрашена. В ней есть сюжет и смысл, потому-то она и годится для кино. Настоящие индейские рассказы слишком бессмысленны, чтобы ими мог увлечься Голливуд.
- Бессмысленны?
- Да, бессмысленны. В индейских рассказах просто нет никакого смысла, в отличие, скажем, от <Пиноккио>, где если ты лжешь, нос у тебя становится длиннее. Или в баснях Эзопа, где жадная собака теряет кость из-за того, что пытается ухватить ее отражение в воде. Неужели ты думаешь, Голливуд дал бы столько денег на съемки настоящей индейской истории? Зачем бы ему это понадобилось? Настоящая индейская история так же не нужна Голливуду, как и настоящий тотемный столб. Так вот я хотела спросить, что ты и твоя родня действительно ощущаете, снимаясь в этой анилиновой истории? И с этнической точки зрения, и с художественной...
Алиса умолкла. Меткий удар ниже пояса. Повисла гробовая тишина - из-за перегородки не доносилось ни единого звука. Когда воцарилась полная тишина, девушка глубоко вздохнула и заговорила.
- Бессмысленны? - повторила она.
Алиса кивнула, подавшись назад. Прекрасное лицо девушки зловеще потемнело, а огромные черные глаза превратились в узкие щелки. Она еще раз медленно набрала воздух, странно покачивая головой, как выжившая из ума старуха. И когда она снова заговорила, голос ее стал хриплым и размеренным:
- Однажды утром: мой брат не вернулся с охоты. Я ждала его весь день. Но он не приходил. Весь день. Было очень холодно. Я знала, что на таком морозе ночь ему не пережить, поэтому я надела на себя все меха и отправилась его искать. Я дошла до первого капкана и увидела, что он сработал, но в нем никого не было: и брата поблизости тоже не было видно. Я дошла до следующего капкана и увидела, что он тоже пуст: и вокруг никаких признаков брата. Так я обходила капкан за капканом и везде было одно и то же - пружины спущены и брата не видно. Начало темнеть. Мне было очень холодно. И наконец я добралась до последнего капкана. Он не был спущен. А на ветке прямо над ним висел кожаный мешок моего брата. Я дотянулась до ветки и развязала мешок, и из него вывалилась голова моего брата.
- Голова твоего брата?
- Да. И изо рта и горла у него вырывалось зеленое пламя.
- Зеленое пламя...
- Да, - голос девушки совсем затих, шурша, как зимний ветер из щелей подпола. - И он лязгал зубами, словно хотел есть.
- И что же ты сделала?
- Я попятилась. Но голова покатилась вслед за мной: и пламя вырывалось из ее шеи и рта. И тогда я сняла варежки и бросила их голове, чтобы она съела их, а сама бросилась домой во всю прыть. А потом я снова услышала какие-то звуки за спиной. Это снова голова катилась за мной, клацая зубами... и зеленое пламя вырывалось из ее шеи и рта. Тогда я оторвала свою левую руку и бросила ее голове. Рука начала бороться с головой, но та откусывала от нее кусок за куском. А я все бежала и бежала. И вскоре я снова услышала клацанье зубов за спиной - и это была голова - она катилась все быстрее и быстрее и подбиралась все ближе и ближе... и зеленое пламя вырывалось у нее из шеи и рта. И тогда я оторвала свою правую руку и бросила ее, чтобы она боролась с головой, а сама побежала дальше. Я бежала и бежала. Но вскоре голова снова начала настигать меня, и вид у нее был еще более голодный, чем прежде. Что мне было делать? Я оторвала свою правую ногу и бросила ее, и нога принялась пинать голову: она пинала ее и пинала, пока не выкатила на лед, а со льда в воду. И голова потонула в море: а зеленое пламя по-прежнему продолжало вырываться из ее шеи и рта. А мне всю дорогу до хижины пришлось скакать на одной ноге.
- Ну и ладно. - Алиса попыталась придать небрежность своему тону, но в горле у нее пересохло, и ей вдруг показалось, что она спиной ощущает дыхание этого студеного зимнего ветра. Она вздрогнула. - Ты меня так успокоила.
- Но дверь моей хижины оказалась закрытой... и я не могла ее открыть, потому что у меня не было рук. И я не могла забраться по лестнице к дымовому отверстию, потому что у меня была только одна нога.
Алиса ждала, чувствуя, как в ней нарастает раздражение, потому что теперь именно ей предстояло задавать вопросы. Было очевидно, что никто из остальных слушателей и не подумает это сделать.
- Ладно. И что же с тобой произошло дальше?
- Я околела на морозе.
- Вот видишь, - простонала Алиса. - Именно это я и имела в виду, когда говорила об этих идиотских индейских рассказах. Где в нем смысл?
- Смысл очень простой - <не теряй варежек>. - И к Шуле незаметно снова вернулся легкий звенящий голос подростка. - Очень хорошее место для завтрака, правда? Такое тихое и уютное. Позвольте мне заплатить. Это было так мило с вашей стороны взять меня, примитивную дикарку, с собой, накормить и напоить кофе. Я у вас в долгу.